7 октября празднуется икона Божией Матери "Мирожская" и день памяти прп. Авраамия Мирожского - 1-го игумена обители
Чудотворный образ, находившийся в Спасо-Преображенском соборе Мирожского монастыря в Пскове (празд. 24 сент./7 октября). Следует различать образ Божией Матери, прославившийся истечением слез в кон. XII в., и традиционно отождествляемую с ним более позднюю икону Божией Матери «Воплощение» с предстоящими псковскими кн. Довмонтом (Тимофеем) и кнг. Марией, получившую название Мирожская и., которое перешло на ее сохранившийся список.
По сообщению митр. Евгения (Болховитинова), который, вероятно, использовал данные утраченных ныне летописных памятников и др. документов, в 1198 или 1192 г. в Мирожском монастыре произошло чудо от одной из Богородичных икон (Евгений (Болховитинов). 1831. Ч. 4. С. 7). В рукописном сборнике XVII в. чудо от М. и. упомянуто дважды и в 1-м случае датировано 1192 г., а во 2-м описано без даты: «Мирожская во Пскове в лето 6700»; «Во Пскове над рекою Мирожею плакал образ Богородицы во обители Спасове» (Роспись святым иконам. 1893. С. 9, 11). Согласно рукописи 1776 г. Никандровой пустыни, содержащей «Летопись архиепископов Новгородских и Псковских», образ «явился» (т. е. явил чудо) 24 сент. 1192 г., при свт. Гаврииле, архиеп. Новгородском, занимавшем владычную кафедру до 1193 г. (ПИАМ. Древлехран. Ф. Никандровой пуст. № 186. Л. 14). В 1198 г. Новгородским архиепископом был уже свт. Мартирий (1193-1199). Та же дата фигурирует в старообрядческих полемических сочинениях 1-й четв. XVIII в.- «Поморских ответах» (Поморские ответы / Изд. Мануиловского Никольского мон-ря. Б. м., 1884. М., 2004р. Л. 33) и «Керженских, или Диаконовых, ответах» (Ответы Александра диакона (на Керженце), поданные Нижегородскому еп. Питириму в 1719 г. Н. Новг., 1906. С. 29). Т. о., 1192 (или, если учесть сентябрьскую дату, 1191) год как предполагаемая дата явления чудотворного образа более предпочтителен, хотя в краткой статье о М. и. для сб. «Солнце пресветлое», составленного С. Ф. Моховиковым (1715 г., МГУ НБ. № 10535-22-71. Л. 104 об.), приводится еще одна дата чуда - 24 сент. 6770(1261) г., относительно близкая ко времени княжения Довмонта, при котором, очевидно, был создан образ-протограф сохранившейся М. и. XVI в. Расхождение может объясняться прочтением буквы О в окончании порядкового числительного («в лето 6700-ое») как цифры 70, хотя не исключено, что именно этот вариант является верным. Плач иконы Пресв. Богородицы «в Пскове месте Московском, над рекой Мерожей в обетели Всемилостивого Спаса» со ссылкой на Часослов московской печати (под 24 сент.) упоминается и в сб. «Небо новое», составленном иером. Иоанникием Галятовским (Львов, 1665). Дата чуда, к-рое толкуется как знак моления Пресв. Богородицы за людей, здесь не указана (Иоанникий (Галятовский). Небо новое, з новыми звездами сотворенное, то есть Преблагословенная Дева Мария Богородица з чудами Своими. Могилев, 16994. Л. 123 об.).
Совпадение дня явления чуда от М. и. с празднованием в Мирожском мон-ре памяти 1-го игумена обители Авраамия, поставленного, вероятно, Новгородским владыкой Нифонтом († 1156), указывает на связь чудотворного образа с деятельностью Авраамия. Т. о., появление в обители образа Божией Матери, прославившегося чудесным истечением слез, следует связывать с именем основателя и строителя Спасо-Преображенского собора (1137-1140) архиеп. Нифонта и относить к начальному периоду истории мон-ря, т. е. к сер. XII в. По мнению Т. В. Кругловой и В. Д. Сарабьянова, этим образом могло быть сохранившееся фресковое изображение молящейся Божией Матери Параклесис (Просительницы, Молебницы), исполненное ок. 1140 г. при росписи храма (Круглова, Сарабьянов. 2002). Впрочем, остается вероятность того, что чудо 1192 г. было связано с иной иконой, близкой по иконографии к позднейшей М. и. и представлявшей собой образ Божией Матери «Оранта» с Младенцем на лоне.
Фресковый образ Божией Матери Параклесис расположен слева от алтарной арки собора Мирожского мон-ря и вместе с изображением Христа Елеимона (Милостивого), находящимся напротив, фланкирует алтарь, составляя элемент декорации алтарной преграды (Сарабьянов В. Д. Новгородская алтарная преграда домонгольского периода // Иконостас: Происхождение - развитие - символика / Ред.-сост.: А. М. Лидов. М., 2000. С. 324). Эта парная композиция представляет собой одно из самых устойчивых диалогических изображений Христа и Божией Матери, которое с древнейших времен часто встречается в качестве традиционного обрамления алтаря и входит в состав изобразительной программы алтарной преграды (Бутырский М. Н. Богоматерь Параклесис у алтарной преграды: Происхождение и литург. содержание образа // Там же. С. 207-222).
Иконография парных образов Христа и Божией Матери в росписи Спасо-Преображенского собора традиционна. Христос представлен в рост, Его правая рука сложена в жесте благословения, в левой - раскрытое Евангелие со славянским текстом: «Приидите ко Мне вси труждающие и обремененные» (Мф 11. 28-29). Фигура Богоматери обращена ко Христу, Ее левая рука повернута ладонью к груди в жесте сокровенного моления, правой Она держит раскрытый свиток со славянским текстом молитвы в 11 строк. Читаются лишь отдельные буквы и фрагменты слов, но, судя по 1-му слову текста (ПРIМћ), а также по некоторым обрывкам слов (МОЛЬБОУ, ПРОСЬТИ), здесь была заступническая молитва за мир, с которой Богородица обращается к Сыну. На изображениях Божией Матери и Спасителя сохранилось большое количество небольших кованых гвоздиков; имеются и гвоздевые отверстия, свидетельствующие о том, что в древности они имели накладные украшения из золоченой бронзовой или медной басмы. На образ Христа украшения были прикреплены единожды, а на образе Божией Матери они много раз перебивались. Видимо, в отличие от изображения Христа образ Богородицы пользовался особым почитанием. Возможно, его причиной было чудо 1192 г. Со временем образ был предан забвению. Это могло произойти после установки в соборе в XV-XVI вв. высокого иконостаса, заслонившего древнюю фреску.
Сведения о почитании к.-л. Богородичного образа из Мирожского мон-ря в XIII-XV вв. отсутствуют, однако есть основания думать, что к кон. XIII ст. там появилась икона Божией Матери, которая в XVI в., при царе Иоанне IV, стала одной из самых чтимых святынь Пскова. В этот период было создано 2 текста о чудотворном образе из Мирожской обители: «Сказание, како и коим образом бысть знамение от образа Матере Господня святыя иконы честнаго его воплощения быша слезы, яко струи течаше из очей ея, в приснословущей обители у Боголепнаго Преображения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, иже есть над Мирожею рекою» и «Слово похвално Пресвятыя Владычицы Богородицы и приснодевы Марии, сложено от божественных писаний». На этапы работы над ними и их датировку проливает свет текст, размещенный между «Сказанием…» и «Словом...» в рукописи сер. XVIII в. из хранилища Мирожского мон-ря (местонахождение неизв.; опубл.: Ляпустин. 1910. С. 97-101). Из него следует, что «Сказание…» было составлено псковским писателем-агиографом Василием, назвавшим себя в тексте «священноиноком» Варлаамием (принял постриг между 1555 и 1559), при Иоанне Васильевиче Грозном, в короткий период пребывания на кафедре Афанасия, митр. Московского (1564-1566), т. е., вероятно, в 1565 г. (Там же. С. 98-99; Охотникова. 1996. С. 739. Примеч. 4). Приведенная в тексте дата - 1595 г. («Поставлено же бысть и сложено слово сие в лето 7103-го»; см.: Ляпустин. 1910. С. 98-99), очевидно, относится ко времени составления неизвестным автором «Слова...», к-рое дополнило «Сказание…».
«Сказание…» повествует о чуде от хранившейся в соборе Мирожского мон-ря иконы Божией Матери «Воплощение» с предстоящими кн. Довмонтом и кнг. Марией. Без указания даты события текст сообщает о том, что из очей Богородицы истекли слезы («…из обою оку Пречистую слезы течаху яко струи»), т. к. Она «молится со слезами к Сыну своему Христу Богу нашему за град и люди живущая в нем, чтобы Господь Бог наш не предал нас за многая наша и безчисленная согрешения в руце поганым латином и инем языком нечестивым же и не знающим Бога», к-рые не поклоняются иконам и не почитают Богородицу и угодников Божиих (Там же. С. 99). Мирожский игумен и братия возвестили о чуде священникам Троицкого собора, князю и посадникам, после чего в обитель отправился крестный ход и перед иконой был отслужен молебен об избавлении Пскова от нашествия «латынского языка и всех иноверных язык» и от иных бедствий. Затем чудотворный образ перенесли в Троицкий собор и поставили возле юж. дверей алтаря. Находясь в главном храме Пскова, он продолжает творить чудеса «даже и до сего дни», подавая исцеления страждущим различными болезнями (Там же. С. 100-101).
В тексте отсутствуют указания, позволяющие датировать описанные события, однако в нем, по-видимому, отразились реалии того времени, о которых повествует создатель «Сказания…»: Ливонская война (1558-1583) и полемика с отвергавшими почитание икон и святых лютеранами. Очевидно, тогда же была составлена служба знамению от М. и. (начало: «Палата одушевленная Христови едина бысть…»), читающаяся в рукописных сборниках в основном под 24 сент., а иногда и под 16 июля, в день памяти знамения от Чирской иконы Божией Матери (изд. как служба знамению от М. и.: Минея служебная: Сент.-нояб. М., 1666. Л. 144-147 об.). В ней явственно звучит мысль о защите Пскова от иноплеменников. Существует еще один, более редкий вариант службы (начало: «Ныне наста день радостен и веселья исполнен…»), приведенный в рукописном сборнике, посвященном в основном Псковским святым и святыням (РГБ. Овчин. Ф. 209. № 300. Л. 1-17 об.; упоминание см.: Охотникова. 1996. С. 740).
К XVII в. относится «Воспоминание о знамении» М. и., читающееся в том же сборнике (опубл.: Охотникова. 1996. С. 743-745). В тексте содержатся сведения о судьбе М. и. в кон. XVI - 1-й пол. XVII в. После чуда истечения слез от «местной на злате» иконы Божией Матери Спасского собора Мирожского мон-ря она была перенесена в псковский Троицкий собор и поставлена у юж. дверей алтаря. Видимо, чудотворный образ находился в соборе в дни осады Пскова войсками польск. кор. Стефана Батория (1581-1582) и выносился крестным ходом к крепостным стенам города. Чудотворная икона оставалась в Троицком соборе вплоть до своей гибели во время пожара 15 мая 1609 г. Опосредованные сведения об утрате иконы содержатся в «Воспоминании…». Его текст дополнен рассказом о 3 иконах Божией Матери, к-рые накануне пожара чудесным образом «изыдоша из киота от месть своихь», а по прошествии 3 лет вновь появились в Троицком соборе. М. и. среди них не фигурирует, о ней говорится следующее: «И оттоле та чюдотворная икона Мирожская не обретеся»; упоминания о М. и. после 1609 г. отсутствуют (Там же. С. 740-741). Далее начинается история списка «в меру чудотворного образа», выполненного до 24 сент. 7091(1582) г. (в лит-ре это событие ошибочно датируется 1583 г.) для Спасо-Преображенского храма Мирожского мон-ря вместо оригинала, оставленного в Троицком соборе. Только однажды, в 1642 г., икона была вынесена из собора во вновь построенную деревянную церковь «во имя пречистыя Богородицы честнаго славнаго ея Знамения». Ее место в соборном храме заняла новонаписанная икона, показавшая чудо возгорания свечи 19 февр. того же года. Так в мон-ре кроме почитавшегося чудотворным списка М. и. появился новый чудотворный образ. После чуда возгорания свечи иконы снова поменяли местами: чудотворный образ 1583 г. вернулся в Спасо-Преображенский собор, где и находился в последующие годы; этот список с древней М. и. сохранился до наст. времени (ныне в ПИАМ). Местонахождение новонаписанной иконы после перенесения в 1653 г. Знаменской деревянной ц. в Псков неизвестно (Там же. С. 745).
По мнению В. И. Охотниковой, тексты «Сказания…» и «Воспоминания…» восходят к одному источнику, повествующему о чудесном истечении слез от М. и. Исследовательница считает, что «краткий рассказ о знамении, заканчивающийся известием об установлении праздника в честь иконы, существовал как самостоятельный текст», к-рый следует датировать 2-й пол. XIV - XV в. (Там же. С. 741). Отсутствие даты чуда в «Сказании…» и «Воспоминании…» внесло путаницу в почитание М. и. Митр. Евгений (Болховитинов), ссылаясь на «записки, имеющиеся в монастыре», датировал чудо слезотечения и др. чудеса от образа 24 сент. 1567 г. (год от сотворения мира указан ошибочно - 7078), т. е. временем великого мора, хотя об эпидемии не упоминает ни «Воспоминание...», ни «Сказание...» (Евгений (Болховитинов), 1831. Ч. 3. С. 101). Он же сообщает, что это событие произошло при Московском митр. Афанасии и Новгородском архиеп. Пимене, хотя Афанасий оставил кафедру в мае 1566 г. Скорее всего «Сказание…» повествует о чуде 1192 г., ошибочно связывая его с более поздней иконой Божией Матери «Воплощение», вложенной в Мирожский мон-рь кн. Довмонтом и его супругой, или об аналогичном чуде от последнего образа. Однако вероятной кажется и иная версия: сообщение о чуде 1192 г., лишь упоминающее, а не описывающее это событие, могло возникнуть в результате позднейшей неверной интерпретации «Сказания…» Василия (Варлаама) или родственного ему текста о недатированном слезотечении образа Божией Матери «Воплощение» из Мирожского мон-ря.
Об утрате древней М. и. с образами княжеской четы существует местное предание, записанное в 30-х гг. XX в. Ф. А. Каликиным. Согласно ему, икону вместе с другими святынями Новгорода и Пскова вывезли в Москву, где ее следы теряются, а в Мирожский мон-рь была прислана копия с чудотворной иконы (Каликин. 1962. С. 276). На формирование этой версии, очевидно, оказали влияние настроения, характерные для мироощущения псковичей в XVI в. Сведений о пребывании М. и. в Москве не обнаружено.
Описание М. и. содержится в «Сказании…»: «Образ пречистая Богородицы, чистыя голубицы, честнаго ея Воплощения, местная, на злате», т. е. Божия Матерь «Оранта», к-рую в поздней рус. иконографической традиции принято называть «Знамение» (определение иконографии - «Воплощение» - дано и в списке «Воспоминания о знамении» кон. XVII в. (РНБ. Соф. № 1305); в Новое время образ часто называли иконой «Знамение» по аналогии с новгородской святыней). Далее следует уточнение: «На той же бе иконе написан молебным образом на десной стране благоверный князь Домант Псковский, нареченный во святом крещении Тимофей, да тутож на другой стране образа Матери Господня написана молебным образом княгиня Мария, супруга того князя Доманта, дщерь великого князя Александра Ярославича Невскаго» (Ляпустин. 1910. С. 99). На основании этих сведений утраченную в 1609 г. М. и. следует считать протографом сохранившейся иконы 2-й пол. XVI в., к-рая с довоенного времени находится в собрании ПИАМ (по сообщению Каликина, реставрировавшего икону в 50-х гг. XX в., она находилась в музее уже в 1936: Каликин. 1962. С. 273). Документальные сведения о ее происхождении отсутствуют, однако этот памятник уверенно отождествляется с образом, который еще в 1926 г. находился в Мирожском мон-ре и почитался под именем «Мирожская икона Божией Матери» (его размеры составляли 2 аршина × 1 аршин 8 3/4 вершка, или 145×112 см). Примечательно, что в «Сказании...» повторена ошибка, содержащаяся в надписи на сохранившейся иконе, где внучка Александра Невского Мария Димитриевна именуется его дочерью.
Икона «Богоматерь Мирожская» из ПИАМ (№ ПКМ 1727, 144×112 см) является списком с чудотворного образа, выполненным, вероятно, в 1582 г. Существуют сведения о том, что на торцах доски сохранялись отверстия от деревянных гвоздей, очевидно крепивших накладные шпонки (Силин, Реформатская, Мнёва. 2009. С. 141). Эти признаки могли бы указывать на более раннюю датировку основы, но, согласно описанию Каликина, доска М. и. не имеет признаков древности, в т. ч. следов накладных шпонок (Каликин. 1962. С. 273). Хорошо сохранившаяся живопись по стилю, манере письма и колориту соответствует псковской художественной традиции сер.- 2-й пол. XVI в. Икона сохраняла серебряный басменный оклад на полях и фоне, накладные пластины с черневыми (?) именующими надписями и накладные же зарукавья на запястьях Божией Матери. Возможно, эти элементы убора были близки по времени живописи. Гравированные венцы, очевидно, относились к более позднему периоду (XVII в.?). Чеканная риза на фигурах Божией Матери и Младенца датировалась XVIII в. (фото иконы в окладе опубл.: Василев. 1872. Табл. 10).
В сохранившемся произведении отчетливо прослеживается желание в точности воспроизвести древний образец. Божия Матерь представлена в рост, как Оранта, но Младенец, благословляющий обеими руками, изображен на фоне мафория, а не в медальоне, характерном для русских памятников этой иконографии XII - нач. XIII в. (двусторонняя новгородская икона «Знамение», 40-е гг. XII в. (собор Св. Софии в Вел. Новгороде); алтарная фреска ц. Спаса на Нередице 1199 г.; двусторонняя икона «Знамение» из собрания П. Д. Корина, нач. XIII в. (ГТГ); икона «Ярославская Оранта», ок. 1224 г. (ГТГ), и др.; см. об этом: Смирнова Э. С. Литургические образы в произведениях живописи (на примере иконы нач. XIII в.) // ВВ. 1994. Т. 55(80). Ч. 1. С. 197-202). Подобный извод иконографии Божией Матери «Знамение» получил распространение уже в XIII-XIV вв., причем преимущественно в произведениях пластики. Ориентация на древний оригинал проявляется и в художественных особенностях иконы. Широкий золотой ассист, украшающий одежды Божией Матери, несвойствен псковской живописи XVI в., но находит аналогии в псковских иконах XIV в. (напр., «Деисус» и «Св. Николай Чудотворец» из псковской ц. свт. Николы от Кожи; ГРМ и ГТГ).
В верхних углах образа представлены обращенные к Божией Матери полуфигуры архангелов Михаила и Гавриила с покровенными руками. Справа и слева от Богородицы изображены молящиеся Ей донаторы - Довмонт (Тимофей), княживший в Пскове с 1266 по 1299 г., и его жена Мария Димитриевна, в иночестве Марфа († 1317), внучка Александра Невского (об их иконографии см. св. кн. Довмонт (Тимофей) Псковский; прп. кнг. Мария Димитриевна (Марфа)). Фигуры предстоящих сильно уменьшены относительно образа Божией Матери. Князь облачен в подпоясанную рубаху и плащ-корзно с треугольным полотнищем, закрывающим грудь; голова непокрыта. На Марии полосатый хитон, плат, полностью покрывающий голову, и шуба без рукавов (?) с меховым воротником. Уникальный характер композиции, наличие индивидуальных черт внешности Довмонта, изображение княжеских одежд древнего типа и отмеченное Каликиным первоначальное отсутствие нимбов, по-видимому связанное с воспроизведением древнего оригинала (Каликин. 1962. С. 272-276), позволяют утверждать, что существующая икона из ПИАМ точно повторяет иконографию древнего образа Божией Матери «Воплощение» с донаторами - кн. Довмонтом и его женой Марией Димитриевной, написанного при их жизни и, вероятнее всего, являвшегося вкладом княжеской четы в Мирожский мон-рь. Датировку древней иконы можно сузить до 80-90-х гг. XIII в., т. к. тесть Довмонта Димитрий Александрович, по всей видимости, род. в нач. 50-х гг. XIII в., а его дочь Мария, буд. жена Довмонта, могла родиться ок. 1270 г. и, следов., была выдана замуж не ранее нач. 80-х гг. XIII в. (подробнее см.: Лифшиц. 2004. С. 126; Преображенский. 2012. С. 244).
Композиция М. и. не вполне типична для памятников визант. мира, но имеет аналогии, в той или иной степени связанные с традицией ктиторского портрета, включающие образ Божией Матери «Оранта» или «Воплощение» и также относящиеся к XIII ст. Это рус. и визант. памятники, изображающие Божию Матерь «Оранта» или «Воплощение», с предстоящими святыми, очевидно чтившимися заказчиками, или с донаторами. К числу этих произведений относятся композиция в конхе центральной апсиды ц. Спаса на Нередице с образом Божией Матери «Воплощение» и фигурами святых в молении (1199), сходная композиция в жертвеннике того же храма, росписи жертвенника ц. свт. Николы на Липне (90-е гг. XIII в.), портреты ктиторов перед образом Божией Матери «Воплощение» в апсиде ц. св. Кириакии в Марафосе на п-ве Мани (Греция, ок. 1300), а также икона Божией Матери Влахернитиссы с прор. Моисеем и патриархом Иерусалимским Евфимием, исполненная ок. 1223 г. (мон-рь вмц. Екатерины на Синае) (см. подробнее: Лифшиц. 2004. С. 121-126; Преображенский. 2012. С. 242-248, 354-356). Вероятно, псковская икона принадлежала именно к этой традиции, известной на новгородских землях, на что указывал Ф. Кемпфер (Kampfer. 1978. S. 146). Вместе с тем она являлась одной из наиболее ранних рус. икон с портретами донаторов или вотивными надписями, получивших более или менее широкое распространение в XIII-XV вв. (см., напр.: Максимовская икона Божией Матери). Для них характерны изображение вкладчиков со Христом, Божией Матерью или со святыми и акцент на теме молитвы донаторов, ищущих защиты у представленных персонажей. Этой концепции соответствуют иконографические особенности М. и., на к-рой Богородица представлена как бы укрывающей княжескую чету своим мафорием, что позволило Кемпферу сопоставить псковскую икону с зап. иконографией «Schutzmantelmadonna» или «Madonna della Misericordia» (Ibid. S. 147), воплощавшей идею спасения верных под покровом Божией Матери. В западноевроп. искусстве классический вариант этого сюжета (с фронтальной фигурой стоящей Богородицы) распространился несколько позже, и поэтому «Богоматерь Мирожская» не может быть прямо возведена к лат. прототипу. Однако мотив пребывания донатора под ризой Божией Матери известен в восточнохрист. искусстве посл. трети XIII в. в его латинизированном варианте. Примеры таких изображений Богородицы встречаются в живописи Киликийской Армении, Кипра, а также в византинизирующем искусстве Италии (Преображенский. 2012. С. 245. Примеч. 164). Поэтому М. и. можно считать образцом проявления новых тенденций, общих для пограничных зон католического и православного мира, к к-рым может быть отнесен и Псков. Тем не менее мотив осенения донаторов (одеяниями, воздетыми руками или крыльями) известен по памятникам визант. круга XIII-XIV вв. (Там же. С. 246-247). Они свидетельствуют о существовании особой группы визант. и балканских портретных композиций, основанных на теме «убежища» и варьирующих ее в зависимости от условий заказа. По-видимому, с той же темой смиренного моления донаторов, допущенных в спасительное пространство, где пребывают Христос и Богородица, связано отсутствие княжеской шапки на голове Довмонта. Этот атрибут, обязательный для изображений князей в искусстве домонг. эпохи, с рубежа XIII и XIV столетий перестал появляться в портретных композициях. М. и. является одним из первых примеров новой традиции, которая, по-видимому, отражала изменения в религиозном сознании, не позволявшие правителю находиться с покрытой головой в присутствии Божества. Тема положительного ответа свыше на смиренное моление псковской княжеской четы могла восприниматься не только на личностном, но и на общегородском уровне, т. к. вкладчики предстательствовали за всю управляемую ими землю. Это значение иконографии М. и., согласуясь с ролью Довмонта в качестве защитника Пскова от немцев, актуализировалось в XVI в., когда оно нашло продолжение в «Сказании…» об истечении слез из очей Божией Матери как о знаке покровительства Пскову. Фраза «Сказания…» «понеже бо Богородица молится со слезами к сыну своему Христу Богу нашему за град и люди живущая в нем» (Ляпустин. 1910. С. 99) отвечает символике иконографии образа. Вероятно, и композиция М. и., и оформление культа кн. Довмонта как покровителя города способствовали становлению почитания М. и.
Почитание М. и. и ее сохранившегося списка повлияло на развитие иконографии кн. Довмонта (Тимофея), к-рая опиралась на мирожский образ как на аутентичное изображение этого святого (см. Довмонт (Тимофей), св. кн., разд. «Иконография»). Изображения Довмонта и его супруги на М. и. упомянуты в седальне по полиелее службы Довмонту, составленной в кон. XVI в. неким Иваном (Охотникова В. И. Псковская агиография XIV-XVII вв. СПб., 2007. Т. 1: Жития князей Всеволода-Гавриила и Тимофея-Довмонта: (Исслед. и тексты). С. 550, 559), что свидетельствует об известности образа. Тем не менее и на самой Псковской земле, и за ее пределами списки М. и. встречаются крайне редко. Доказательством того, что с этой иконографией были знакомы рус. иконописцы, служит опубликованная Н. П. Лихачёвым прорись из его собрания, очевидно снятая с иконы посл. трети XVII в. (Лихачёв Н. П. Историческое значение итало-греческой иконописи: Изображения Богоматери в произведениях итало-греч. иконописцев и их влияние на композиции нек-рых прославленных рус. икон. СПб., 1911. С. 89, 94. Рис. 203). В ней сохранены основные признаки иконографии оригинала, но сильно видоизменились одеяния и атрибуты предстоящих Довмонта и Марии: подобно др. рус. князьям и княгиням в произведениях 2-й пол. XVII в., они представлены в закрытых городчатых венцах, а одежды древнего типа изменены - на плечи накинуты шубы. Сходным образом выглядит большая (123,5×95 см) М. и. посл. четв. XVII в., написанная, очевидно, для одного из храмов Ярославля местным мастером (ЯХМ; ЯХМ: Кат. собрания икон. Ярославль, 2012. Т. 2: Иконы XVII - нач. XVIII вв. Ч. 2. Кат. 157). Происхождение иконы неизвестно, однако в ярославском храме Параскевы Пятницы на Всполье 24 сент., т. е. в день празднования М. и., совершался праздник в честь находившейся в этой церкви иконы «Избавление от бед страждущих» (Краткие сведения о монастырях и церквах Ярославской епархии. Ярославль, 1908. С. 40), и можно предположить, что под этим именем там была известна именно М. и. Ярославская икона отличается от прориси тем, что Довмонт представлен с непокрытой головой, а кнг. Мария - в белом плате. Несмотря на эти несовпадения, прорись и икона ЯХМ обладают значительным сходством композиции и деталей: их сближают пропорции вытянутой фигуры Богоматери, положение Ее воздетых рук, поднятых почти по вертикали, и изображения архангелов, которые в отличие от соответствующих фигур на иконе из Псковского музея представлены в лоратных одеждах и заключены в медальоны. Возможно, прорись из собрания Лихачёва также происходит из Ярославля, где могли знать о М. и. благодаря торговым связям с Псковом. Видоизменение композиции в обоих случаях могло быть связано с отсутствием у ярославских заказчиков и мастеров точных данных об облике оригинала или снятых с него прорисей. Вместе с тем оно вписывается в характерный для 2-й пол. XVII в. процесс модернизации древних иконографических схем, к которым добавлялись новые детали и атрибуты персонажей.
О дальнейшем обновлении иконографии М. и. свидетельствует гравюра 1-й пол. XIX в., воспроизводившаяся в дореволюционных изданиях (Сборник изображений явленных и чудотв. икон Пресвятыя Богородицы, в Правосл. Церкви прославляемых, с 179 литогр. изображениями. М., 1866. Монреаль, 19802. С. 43; Поселянин Е. Богоматерь. С. 603). На ней Довмонт и Мария изображены коленопреклоненными, в горностаевых мантиях, на головах княжеские короны. Немногочисленные поздние списки с чудотворного образа воспроизводят его иконографию гораздо точнее. Они представлены «жженой по дереву» иконой XIX в., подаренной Киевским митр. Платоном (Городецким; 1882-1891) Церковно-археологическому музею КДА (ныне в НКПИКЗ; см.: Петров Н. И. Указатель Церк.-археол. музея при КДА. К., 1897. С. 233; Каталог збережених пам'яток Киïвського Церковно-археологiчного музею, 1872-1922 рр. К., 2002. № 38. С. 34), и иконой рубежа XIX и XX вв. в собрании ПИАМ, повторяющей не только общую композицию сохранившегося Мирожского образа кон. XVI в., но и его детали, включая одеяния и атрибуты княжеской четы. Нек-рые списки этого времени (напр., икона кон. XIX в. в частном собрании) исполнены в технике масляной живописи, следуют академической стилистике и включают соответствующие иконографические мотивы (облака под ногами Богоматери, позем в виде пола, выложенного из плит, и т. д.). М. и. (вероятно, с Довмонтом и Марией) имелась в росписи компартиментов, примыкающих к приделу Александра Невского в сев. крыле храма Христа Спасителя в Москве (70-е гг. XIX в.). Эта часть декорации храма была исполнена В. Д. Фартусовым (Мостовский М. С. Историческое описание храма Христа Спасителя в Москве. М., 1883. С. 130). Мирожский образ с фигурами кн. Довмонта и кнг. Марии повторен в росписи восстановленного храма (освящен в 2000).
Кроме списков, копировавших иконографию первообраза, с кон. XVI в. на основе М. и. создавались произведения, к-рые, сохраняя основные свойства и название изначальной композиции, отличались от нее подбором персонажей. Одним из первых примеров этого варианта иконографического типа служит живописная композиция с Божией Матерью «Воплощение» и 2 предстоящими Псковскими св. князьями - Довмонтом и Всеволодом (Гавриилом) Мстиславичем, вставленная в серебряную панагию рубежа XVI и XVII вв. из Спасо-Елеазаровского мон-ря (ПИАМ; Родникова И. С. Художественное серебро XVI - нач. XIX в. из собр. Псковского музея-заповедника. М., 2013. Кат. 423. С. 495-496). В 1675 г. иконописец Федотко Матвеев создал для Никольской ц. с. Маслогостицы (ныне Серёдка Псковского р-на) «образ Пресвятой Владычицы нашея Богородицы… с чудотворныя иконы Мирожския…» с предстоящими Никандром и Ефремом, Псковскими чудотворцами; под именем Ефрем, очевидно, был назван Евфросин Псковский, причем, судя по описанию, на иконе не было изображений Довмонта и Марии (Ист.-стат. сведения о С.-Петербургской епархии. СПб., 1885. Вып. 10. С. 231). Списки с М. и. без фигур Довмонта и Марии, но с др. образами создавались и позднее. Таковы икона нач. XIX в. в окладе московской работы 1828 г. с Божией Матерью «Воплощение» под ротондальной сенью на 4 колоннах и с предстоящими апостолами Петром и Павлом (частное собрание за рубежом; выставлялась на аукционе Auktionshaus Dr. Jürgen Fischer, Хайльбронн, Германия, 3 нояб. 2016) и гуслицкая икона кон. XIX в. с Ангелом-хранителем, со св. Феклой и с херувимом и серафимом по сторонам лика Божией Матери (Christie's: Icons and Artefacts from The Orthodox World. Monday 24 November 2008. London, King Street. L., 2008. N 204. P. 140, 141). Еще один образ, известный под названием Мирожского, хранился в новгородском Десятинном мон-ре и, по преданию, обретен «после Литвы» на валу близ обители, где в 1169 г. был отражен приступ суздальцев (Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церк. древностей в Новгороде и его окрестностях. М., 1860. Ч. 2. С. 75-76; Новгородский Десятинский жен. мон-рь. Новг., 1905. С. 21). Согласно описаниям, это была икона Божией Матери «Знамение» во весь рост, без предстоящих. Не исключено, что новгородский образ первоначально не имел отношения к почитаемой псковской святыне и получил название позднее под влиянием списков М. и. (Г. Д. Филимонов называет его просто «иконой «Знамение» в рост»: Филимонов Г. Д. Описание церквей и мон-рей в Новгороде и его окрестностях / Публ. подгот.: Е. В. Исаева, В. Д. Сарабьянов // НовгАВ. 2010. Вып. 9. С. 21-22).
Тем не менее с нач. XVIII в. в рус. иконописи распространяются аналогичные изображения «Богоматери Мирожской» без фигур молящихся святых. В основе этой традиции лежит гравюра, иллюстрирующая краткий рассказ о М. и. в сб. «Солнце пресветлое» Моховикова (1715 г., МГУ НБ. № 10535-22-71. Л. 104 об.). Эта композиция, созданная мастером, не видевшим точных списков с псковского образа, отличается от него не только отсутствием предстоящих и ангелов, но и др. особенностями: Богородица стоит на облаках, Младенец представлен в медальоне-сиянии, надпись имеет необычную формулировку («Мария Богородица»). Воздействием этого или аналогичных изображений объясняется распространение «краткого» извода «Богоматери Мирожской» на Богородичных иконах-сводах, характерных для искусства Нового времени. Древнейшим памятником такого типа является рама 1722 г., написанная Иваном Дорофеевым для ц. апостолов Петра и Павла на Нов. Басманной ул. в Москве (частное собрание; Комашко Н. И. Русская икона XVIII в. М., 2006. Кат. 10. С. 318, № 31). Здесь М. и. представлена с полуфигурами ангелов в медальонах. Кроме того, она изображена на многочастной старообрядческой иконе кон. XVIII в. со сценами праздников и с образами Богородицы (Русские иконы: Коллекция рус. икон арт-галереи «Дежа вю». М., 2003. Кат. 73, датирована XIX в.), на иконе «Воскресение с праздниками, месяцесловом и чудотворными иконами Богоматери» кон. XVIII в. из ц. Благовещения в с. Юркине (близ совр. дер. Спицино Первомайского р-на Ярославской обл.) (ЯХМ; ЯХМ: Кат. собр. икон. Ярославль, 2013. Т. 3: Иконопись Ярославля XVIII - нач. XX в. Ч. 2: Иконы XIX - нач. XX в. Кат. 165, датирована 2-й пол.- кон. XIX в.), на 3 иконах рубежа XVIII и XIX вв. из собрания Ф. Р. Комарова (Большая русская икона: 300 икон из колл. Ф. Комарова / Сост., науч. ред.: Н. И. Комашко. М., 2014. Кат. 119-121) и с ошибочным наименованием «Овиновская» на иконе 1-й четв. XIX в. из Благовещенской ц. в Череповце (ЧерМО; Куликова О. В. Древние лики Рус. Севера: Из музейного собр. икон XIV-XIX вв. г. Череповца. М., 2009. Кат. 95. Табл. 96). М. и. часто изображалась на аналогичных гравюрах XVIII-XIX вв., иногда с указанием дня празднования 24 сент. (Ровинский. Народные картинки. Кн. 3. № 1212, 1216-1218. С. 474, 478, 481, 485; Кн. 4. № 1216-1218. С. 673, 688, 711). Традицию изображения М. и. без святых и ангелов продолжает крупный образ XVIII в. с надписью, упоминающей о чуде истечения слез от иконы из псковского Мирожского монастыря (церковное собрание; Москва).
Неск. списков с М. и. создано совр. иконописцами. Эти произведения, как правило, довольно точно повторяют композицию образа 1582 г. из Мирожского монастыря в собрании ПИАМ.
А. С. Преображенский,Т. В. Круглова
Лит.: Евгений (Болховитинов), митр. История княжества Псковского. К., 1831. Ч. 3. С. 101; Ч. 4. С. 7; Сахаров И. П. Исследования о рус. иконописании. СПб., 1849. Кн. 2. С. 26; Иосиф (Баженов), иером. О крестных ходах в городе Пскове и его окрестностях. СПб., 1858. С. 31; Князев А. С. Указ. достопамятностей г. Пскова. М., 1858. С. 28-29; Толстой М. В. Святыни и древности Пскова. М., 1861. С. 67; Василев И. И. Псковский Спасо-Мирожский 3-кл. мон-рь: Ист.-стат. обзор, 1156-1868. Псков, 1868. С. 6, 7 (То же // Храмы и мон-ри губернского Пскова: Сб. дорев. публикаций / Сост., вступ. ст.: Н. Ф. Левин. Псков, 2005. С. 43-44, 55, 67-68); он же. Виды г. Пскова и его окрестностей. Псков, 1872. Табл. 10; он же. Ист.-стат. указ. г. Пскова. Псков, 1889. С. 149; он же. Археол. указ. г. Пскова и его окрестностей. Псков, 1898. С. 276; Леонид (Кавелин), архим. Систематическое описание славяно-рос. рукописей собр. гр. А. С. Уварова. М., 1893. Ч. 2. С. 60, 204, 508; Роспись святым иконам разным явлениям Пресв. Владычицы нашей Богородицы // ЧОИДР. 1893. Кн. 1. Смесь. С. 9, 11; Темноборский М. (псевд., Мужейль В. В.). Святыни древнего Пскова // Рус. паломник. 1901. № 48. С. 822; Серебрянский Н. И. Очерки по истории монастырской жизни в Псковской земле. М., 1908. С. 372; Поселянин Е. Богоматерь. С. 603; Ляпустин А. С., свящ. Тексты сказаний о псковских чудотв. иконах Божией Матери: (По местным рукописным спискам) // Псковская старина: Тр. Псковского церк. ист.-археол. комитета. Псков, 1910. Т. 1. С. 79, 80-82, 86-88, 90-91, 97-101; Окулич-Казарин Н. Ф. Спутник по древнему Пскову. Псков, 19132. С. 249; 2001п. С. 206, 303; Кондаков. Иконография Богоматери. 1915. Т. 2. С. 119-120; Каликин Ф. А. Портретное изображение псковского кн. Довмонта // ТОДРЛ. 1962. Т. 18. С. 272-276; Каталог рус Просмотров: 92