3 мая в Мирожском монастыре проходит конференция, посвященная памяти игумена Варсонофия (Верёвкина)
Сегодня, 3 мая в Мирожском монастыре открылась конференция, посвященная памяти игумена Варсонофия (Верёвкина) "Учение о молитве по "Добротолюбию".
Участники конференции приехали из Санкт-Петербурга и Троице-Сергиевой Лавры. Перед началом конференции все участники молились на Божественной Литургии в монастырском храме.
Песнопения во время богослужения исполнял хор семинаристов Троице-Сергиевой Лавры.
По окончании Божественной Литургии участники конференции отведали монастырской трапезы.
С докладами выступили гости и насельник Мирожского монастыря иеромонах Стефан (Селезнев)
Игумен Варсонофий (Верёвкин) - Архимандрит Свято-Троицкой Александро-
Невской лавры, основатель и духовник православной женской общины в Старом Петергофе, подвижник благочестия, претерпевший гонения и скорби в годы советской власти.
В миру Владимир Сергеевич Верёвкин, родился в городе Гатчине под Петербургом. Его родители, Сергей Михайлович и Ольга Тимофеевна Верёвкины, были почётными гражданами этого города, жившими на Люцевской улице. В семье было четверо детей – дочь Ольга и трое сыновей: Владимир, Сергей и Александр.
Нянечка будущего отца Варсонофия, Мария Петровна, которая жила у них в семье, рассказывала, что ещё в шесть лет Володя говорил: «Когда я вырасту большой, буду священником, но не белым, а черным» (т. е. монахом).
С детства мальчик всячески избегал каких-либо развлечений, даже самых невинных. Интересен такой факт. В юные годы его, как и всех сверстников, обучали танцам. Когда Володя возвращался с уроков, то говорил дедушке Михаилу Петровичу, что от этих танцев у него болит голова. Дедушка поговорил с родителями, и они освободили сына от занятий танцами.
В юношеские годы у двоюродной сестры Владимира, Елены Павловны, в Петрограде устраивались вечеринки для молодежи, поэтому в этот день он всегда старался уехать из Петрограда в Гатчину. А когда вся семья ходила гулять в Гатчинский Царский парк, он уединялся и бродил по какой-нибудь безлюдной дорожке.
В 1911 году Владимир Верёвкин закончил Гатчинское имени императора Александра III реальное училище и собирался поступать в Духовную академию. Но родители не благословили его: он старший сын в семье, и ему необходимо вначале получить светское образование. Подчиняясь воле родителей, Владимир поступил в Санкт-Петербургский технологический институт.
Каникулы в 1913 году Владимир провёл на Валааме, а в 1914 году – в Оптиной пустыни, где стал любимым учеником старца Анатолия (Потапова; 1855–1922). Он, как послушник, носил подрясник и чётки.
До наших дней сохранились письма студента Владимира Верёвкина, написанные с Валаама своей семье в 1913 году. По сути – это подробный дневник молодого человека, где он пишет обо всем, что увидел и пережил в Валаамской обители. Это очень важные документальные свидетельства того, как формировался и духовно возрастал будущий православный подвижник.
Подробно и с любовью он описывает географию острова, монастырские строения и скиты, гостиницы и трапезные, службы и крестные ходы.
Будущий игумен, а тогда студент технологического института, радостно вглядывается в каждого обитателя острова – монаха, священника, трудника, с которыми пересекаются его пути, благоговейно описывает схимников, дружелюбно и с христианской любовью обращает внимание нa каждого своего спутника. С одними из них он живёт в монастырской гостинице, с другими – несёт послушание.
При первом издании диссертации игумена Варсонофия «Учение о молитве по „Добротолюбию„» было опубликовано только несколько отрывков из этих писем. Теперь они приводятся полностью. И читатель, прочтя их, ясно увидит, что юный автор имел чистое сердце и обладал радостным мировосприятием. Его отношение к миру – это хвала Господу за всё, созданное им. Каждое письмо дышит любовью к своей семье, которая скучает о нём и ждёт возвращения в Петербург. Между строк, написанных послушным сыном и любящим братом, читается уверенность в избранном пути – стать монахом и служить Богу.
Письма Владимира Верёвкина с Валаама представляют собой интерес также и потому, что они являются историческим документом, показывающим то, каким был Валаам и с внешней, и с внутренней стороны в 1913 году.
Учёба Владимира Верёвкина в технологическом институте длилась недолго – всего два года. Но и там он нашел применение своим устремлениям и чаяниям. Как вспоминает профессор Никита Александрович Мещерский (1906–1986), в предреволюционные годы в институте действовал студенческий православный кружок с миссионерским уклоном. В него входил будущий преподобномученик Лев (Егоров; 1888–1937)1), а тогда студент филологического факультета Петроградского университета. Владимир Верёвкин познакомился и с ним и с его родным братом, будущим митрополитом Гурием (Егоров; 1891–1965). Владыка Гурий в то время ещё не был монахом и учился в Духовной академии в Петрограде, а Варсонофий мечтал и неё поступить.
Сохранилось такое свидетельство их дружбы. При постриге владыки Гурия, который состоялся 4/17 декабря 1915 года, друзья подарили ему икону Спасителя в терновом венце работы В. М. Васнецова. На обороте иконы находится металлическая пластина с гравировкой, на которой перечислены имена «горячо любящих друзей». Среди них есть и имя Владимира Верёвкина. Икона эта сохранилась. После смерти митрополита Гурия по его благословению она перешла к его духовному чаду – митрополиту Иоанну (Вендланд; 1909–1989), который в конце жизни подарил её архиепископу Могилевскому и Мстиславскому Максиму (Кроха; 1928–2002). В настоящее время икона находится в Могилеве в Свято-Никольском женском монастыре. В первом издании диссертации игумена Варсонофия приведена репродукция этой иконы с полным текстом гравировки.
В 1915 году Владимир Сергеевич Верёвкин был призван на военную службу, где он получил звание прапорщика.
В 1917 году, когда началась революция, с ним произошел чудесный случай, о котором он рассказывал сам. Как прапорщик, по долгу службы Владимир Сергеевич водил своих солдат в церковь. Однажды, когда он был с ними за городом, солдаты неожиданно окружили его с криком: «Бей его! Он водил нас в церковь!» Владимир стал молиться, и вдруг Кто-то взял его за руку и вывел из окружения. Когда он опомнился, вокруг никого уже не было...
С начала революции и до 1920 года Владимир Сергеевич, как и многие другие, был мобилизован в Красную армию и служил в военно-строительной части. Когда же он освободился от военной службы, свершилось, наконец, то, о чём он так долго мечтал. Родители, видя любовь сына к духовной жизни, дали ему благословение поступить в Духовную академию.
Учился Владимир Сергеевич очень усердно. Экзамены сдавал экстерном и сразу же приступил к написанию кандидатской диссертации на тему «Учение о молитве по „Добротолюбию„».
Дивны дела Господни! Эта диссертация была одной из последних, а возможно, самой последней из того, что было рассмотрено советом академии после революции – с 1920 года она была фактически закрыта. Профессора вынуждены были обучать студентов и принимать экзамены у себя дома.
С конца 1921 года наступают тяжелые времена для Русской Православной Церкви. В эти годы для всех чад церковных Духовной академией становится их сердечная пламенная молитва, соединенная с чтением слова Божия и творений святых отцов. И потому тема, выбранная Владимиром Сергеевичем, явилась знамением времени, была самой насущной тогда для Церкви. Особо же следует отметить: написана диссертация так, что содержание её может быть воспринято и исполнено на деле и учеными монахами, и простыми мирянами.
Выполнена была работа в очень короткий срок: начата весной 1920 года и закончена в марте 1921 года. Причем, к декабрю 1920 года готова была только четвертая часть работы.
Как уже говорилось в предисловии, диссертация в целом – это торжественный, совершенный гимн молитве, охватывающий данный предмет со всех сторон. Стройное здание имеет 16 этажей – 16 глав. Названия же главам не даны: предмет цел, и он весь в уме и сердце будущего исповедника – игумена Варсонофия. В рукописи нигде не сказано, что это кандидатская диссертация и кто её автор. И только вверху первой страницы, причем в той же форме, как и весь последующий текст, написано: «Учение о молитве по „Добротолюбию„ (еп. Феофана)».
Далее стоит римская цифра I, означающая, что это первая часть диссертации – её первая глава.
Духовная академия, духовная жизнь стираются с лица земли, и в таких условиях пишется диссертация о сердце духовной жизни – о молитве. И Всемилостивый Господь умудряет автора: появляется рукопись, содержащая 900 ссылок на пять томов «Добротолюбия», но не имеющая ни содержания, ни указания на то, кто автор и какова цель работы. В результате, при обыске в доме, где она хранилась, она могла бы не привлечь к себе внимания.
Цельной, прекрасной, но мудро и смиренно сокрытой от врагов Христа была не только диссертация игумена Варсонофия, но и вся его жизнь, все труды и блаженная кончина. Эта цельность игумена Варсонофия утешает, радует сейчас всех, кто о нём узнает. На его примере открывается, какой сокровенной, но необыкновенно богатой по содержанию была жизнь во Христе в первой половине XX века. Постепенно приобреталось игуменом Варсонофием это богатство: в 1913 году внёс в него свою лепту Валаам, в следующем, 1914 году – Оптина пустынь, а в 1920 году – Соловецкое подворье в Архангельске. О связи игумена Варсонофия с Соловками узнаём из следующей записи на полях его диссертации: «28 мая 1920 г.2) Архангельск. Соловецкое подворье».
Приблизились сокровища духовные к будущему исповеднику и тогда, когда его оценил и горячо полюбил священномученик митрополит Вениамин. В конце 1917 года при его крестовой церкви в честь Успения Божией Матери создалась живая церковная община. Членами её были и рабочие, и профессора университета, и взрослые, и дети. Все принимали активное участие в богослужениях, пели, читали, прислуживали. Службы совершались ежедневно и почти всегда при участии митрополита. Из этой общины при храме Успения и образовалась «семья Успенская» – Александро-Невское Братство. Успешному духовному становлению Братства способствовало то, что к служению в крестовой церкви осенью 1917 года митрополит Вениамин привлёк трех выдающихся миссионеров-иеромонахов: Иннокентия (Тихонов; 1889–1937; впоследствии архиепископ) и братьев Егоровых – Гурия и Льва.
В мае 1922 года Русская Православная Церковь вступила в полосу огненных испытаний. Её глава – святейший патриарх Тихон – был арестован, и с 19 мая 1922 года по 25 июня 1923 года находился под строгим надзором в Донском монастыре. Многие верные патриарху архипастыри, пастыри и миряне были в это время арестованы и расстреляны. Расстрелян был в тайне от народа в ночь с 13 на 14 августа (или с 12 на 13 августа) 1922 года и митрополит Вениамин. Арестовали его за три дня до праздника Святой Троицы, в ночь с четверга на пятницу. В эту же пятницу 2 июня в 4 часа утра за решеткой оказались и епископ Иннокентий3), и архимандрит Гурий. Через три недели, 25 июня 1922 года, был арестован и иеромонах Лев. Братство лишилось, таким образом, и митрополита, который был его душой и сердцем, и своих руководителей. Однако и в этих условиях голода и репрессий Братство не погибло. Господь дивным Своим промыслом, действующим рукою священномученика Вениамина, сохранил его, даровав ему в начале 1922 года двух новых замечательных отцов. Первым из них и стал В. С. Верёвкин. 5 января 1922 года митрополит Вениамин постриг его в мантию и дал ему имя Варсонофий, в честь святителя Варсонофия, епископа Тверского (память 11/24 апреля). На следующий день в Рождественский сочельник он посвятил его в иеродиакона.
Вторым же отцом Братства стал сын священника Василий Михайлович Сацердотский (1896–1937). Его священномученик Вениамин постриг в мантию с именем Варлаам в своей крестовой церкви в четверг 1-й седмицы Великого поста (2 марта). В субботу на этой же седмице и в этой же церкви он возвел иеродиакона Варсонофия в сан иеромонаха, а монаха Варлаама – в сан иеродиакона. Священство отец Варлаам принял на следующий день после ареста митрополита, в Троицкую родительскую субботу.
Местом служения отцов Варлаама и Варсонофия до середины 1922 года была Александро-Невская Лавра. При этом чаще всего они служили в храме Братства – в крестовой митрополичьей церкви. За это, хотя и короткое, время совместной церковной молитвы в кругу Братства они горячо полюбили и само дело Братства, и его руководителей, и друг друга.
О том, что благодаря этим двум новым руководителям Братства оно в условиях гонений продолжало крепнуть и расти, епископ Иннокентий в письме от 15 апреля 1923 года написал так: «Во многих письмах ко мне по-разному высказывается одна и та же мысль, радостная и для меня, и для всех. Это – растет наша духовная семья, много новых лиц появилось. Меня нисколько это не удивило. Думаю даже, что так и должно быть.
С самого начала наших духовных невзгод я ясно видел, что наше Братство есть здоровое явление. Ведь как оно живуче! Какой можно другой пример подобный привести?
Удалены все три виднейших и главных руководителя, и жизнь общины не только не замерла, но продолжается, отливаясь в еще более прекрасные формы. Думается, так именно и должно быть в Церкви Христовой. Вечно она возрождается в скорбях и гонениях, являя себя в новых формах. Будем молиться, чтобы сию Свою милость не прекратил, но прибавил к нам Господь. Новых братий и сестер принимайте со всяким радушием, вниманием, снисхождением. Не дичитесь их, напротив, покажите им свою любовь. Привет им от меня, смиренного. С великой радостью я бы повидал их».
Одним из самых замечательных деяний Александро-Невского Братства, в котором непосредственное участие принимал игумен Варсонофий, было создание в Петрограде весной 1922 года двух тайных женских монашеских общин. Организатором их по благословению митрополита Вениамина был архимандрит Гурий (Егоров). Первая община помещалась на Конной улице в доме № 8, а вторая – в Старом Петергофе. Руководителем первой общины был отец Гурий, а после его ареста в июне 1922 года им стал отец Варлаам.
Руководителем же общины, расположенной в Старом Петергофе, с мая 1922 года по февраль 1932 года был иеромонах (а с 1930 года игумен) Варсонофий. Благодаря его мудрости, кротости, смирению, дару рассуждения и утешения община за десять лет своего существования принесла обильные плоды.
Подворье Серафимо-Дивеевского монастыря, в помещениях которого стал жить отец Варсонофий с сестрами, возникло в Старом Петергофе вскоре после обретения мощей преподобного Серафима, Саровского чудотворца, в 1903 году.
Земля, пожертвованная для подворья, находилась в деревне Бобыльское, близ Ораниенбауманского шоссе. Деревня располагалась на самом берегу Финского залива, в ней жили рыбаки и огородники.
Зимний деревянный храм подворья был освящен в честь иконы Божией Матери «Умиление» (празднуется 10 августа по новому стилю), летний каменный храм – во имя преподобного Серафима, Саровского чудотворца. Построенный в самом начале XX века в московско-нарышкинском стиле, он был очень красив. В книге «Путеводитель по Петергофу» начала XX века при описании окрестностей Старого Петергофа приводится фотография этого храма с подписью «Саровский монастырь». Отмечается, что этот «женский монастырь находится еще в зачатке, главный храм его не кончен отделкой».
На подворье жили восемьдесят сестер во главе с монахиней Агнией. Затем старшей была назначена сестра матушки игумении – монахиня Феофания (Траковская). Сестры жили в Петергофе под особым покровительством царской семьи. С наступлением революции 1917 года жизнь сестер на подворье стала крайне неспокойной, и в конце 1921 года сестры покинули подворье.
Великое и благое дело совершил, как теперь ясно видится, священномученик Вениамин, поселив в Старом Петергофе в мае 1922 года на покинутом подворье отца Варсонофия первоначально только с двумя сестрами: Ниной Яковлевой (1898 – 22 января 1965) и Настей Заспеловой (1898 – 5 сентября 1982). Духовное общение с благодатным старцем, с аввой Варсонофием, как вскоре стали его величать, началось у них в крестовой церкви, в которой с марта 1922 года иеромонах Варсонофий служил почти ежедневно.
Сестру Настю священномученик Вениамин знал с конца 1917 года: мама ее, Евдокия Гордеевна, скончалась 2 июля, и сиротка стала ежедневно до работы бывать в крестовой церкви за ранней литургией. При служении митрополита она подавала ему в пономарке кадило. Хорошо знал священномученик по крестовой церкви и сестру Нину. Видя любовь к Богу этих двух сестер, митрополит Вениамин и отец Гурий предложили им поселиться на подворье и жить под руководством отца Варсонофия. Затем постоянно стали жить на подворье сестра Шура (Александра Андреевна Литовченко; 1896 – 21 октября 1978), сестра Елена (Елена Васильевна Белова; скончалась в ссылке в Чимкенте 26 июля 1932 года в возрасте 28 лет).
Самой молодой была сестра Женя – Евгения Иосифовна Фалькевич (1910–16 декабря 1966). Она до последних дней ухаживала за болящим игуменом Варсонофием в Новгороде, куда вместе с ним переехала в 1933 году.
Близка к ним была и Наталья Николаевна Копреева (1900 – 17 августа 1986). В Петергофе она постоянно не жила, поэтому и избежала впоследствии ареста и гонений.
Старшей была сестра Нина, а хором руководила сестра Настя. Тайный монашеский постриг они приняли гораздо позже петергофского периода жизни, в конце 1930-х годов. В Петергофе же, живя, по существу, монашеской жизнью, они были простыми послушницами. Остальные сестры до конца дней своих не имели даже иноческого пострига. Но образ жизни их был иноческим по существу. Все, кто их знал, говорили о том, каким светлым и радостным было общение с ними.
Сестра Настя не имела музыкального образования, но обладала хорошим слухом. И Господь ей помог. Она очень умело управляла хором из двенадцати молодых девушек. В состав хора входили: Александра Жиганова, Ольга Панина, сестры Мария и Антонина Галактионовы, сестры Нина и Мария Климовы, сестры Елизавета и Клавдия Ковалевские, Мария Алексеева, Наталия Базанова, Мария Петрова, Нина Волкова.
Пели просто, по гласам, но очень молитвенно. Даже находясь в преклонном возрасте, Александра Ивановна Жиганова помнила наизусть все воскресные стихиры, догматики и другие песнопения, не говоря уже о тропарях и кондаках.
Жили отец Варсонофий и сестры в большом доме, где некогда располагались келлии насельниц подворья; этот дом простоял до начала 1980-х годов. Службы совершались ежедневно по монастырскому уставу, и все сестры на них присутствовали. Летом молились в большом прекрасном каменном храме преподобного Серафима Саровского, а зимой – в маленьком деревянном храме в честь иконы Божией Матери «Умиление». Вместе отец Варсонофий и сестры ежедневно совершали утреннее и вечернее правило с чтением Псалтири и Нового Завета. За десять лет никто из сестер не покинул подворья даже на короткое время, лишь сестра Нина Яковлева несколько раз отлучалась в Петроград по делам, останавливаясь на Конной улице.
Трудиться сестрам приходилось много. По выражению одного из очевидцев – «сестры работали как пчелки». И это при неукоснительном участии в богослужениях.
Вначале сестры помогали огородникам села Бобыльское обрабатывать их участки. Затем по благословению отца Варсонофия сестра Нина стала хлопотать о выделении их общине земельного участка. Так у сестер появился свой огород. Позже они завели и корову. Сестра Настя шила одеяла, а сестра Нина работала белошвейкой. Продукты и деньги жертвовали прихожане. Отец Варсонофий и сестры были «лишенцами», а это, помимо поражения в гражданских правах, подразумевало и ограничения в условиях карточной систем4). Опасаясь доносов о связи с «лишенцами», добросердечные прихожане под покровом ночи приносили на крыльцо дома то мешок картофеля, то крынку молока, то краюшку хлеба.
В 2005 году Сергей Алексеевич Сурков выпустил книгу «Судьбы храмов, духовенства и мирян Петергофа в годы испытаний». В ней он приводит воспоминания Валентины Александровны Филатовой (1914–27 марта 2005 г.) об игумене Варсонофии.
Дом Филатовых располагался рядом с подворьем, и Валентина Александровна впервые увидалась с отцом Варсонофием, когда ей было восемь лет. Сергей Алексеевич встретился с Валентиной Александровной и записал её воспоминания: «Общение с батюшкой Варсонофием и сестрами было как праздник, светлым и радостным. Сестры, несмотря на занятость, всегда были готовы помочь. На службах всегда было очень много народу. Сестры занимались с детьми Законом Божиим, было две группы, занятия проходили в храме. Отец Варсонофий, будучи человеком образованным, помогал по математике. Никогда не отказывал в служении молебнов на дому в дни Ангела или по другому случаю».
Приведя эти воспоминания, Сергей Алексеевич добавил: «За служение молебнов на дому в те времена запросто можно было отправиться в ссылку».
Рядом с домом Филатовых располагался дом, хозяйкой которого была Татьяна Федоровна Панина († 27 октября 1941 г.). Она была старостой и летнего, и зимнего храмов. Её сын, Николай Васильевич Панин (1906–1933), полюбил отца Варсонофия и выразил желание принять монашество. Постригал его в 1926 году архимандрит Лев (Егоров) и дал ему имя Нектарий. Вскоре юный монах получил сан иеродиакона и стал усердно помогать батюшке по храму. Отец Нектарий страдал бронхиальной астмой, от которой и скончался 30 марта 1933 года в ссылке близ Алма-Аты на станции Или в возрасте 27 лет.
Образовалась дружная духовная семья, которой мудро руководил отец Варсонофий, имевший дар рассуждения и утешения. Это был плод его сердечной умной молитвы. Из живого общения со старцами в Оптиной пустыни и на Валааме он знал, каким должно быть старческое окормление человеческих сердец. Обретя сердечной умной молитвой путь ко Господу, он примером своей жизни стремился вести по нему и своих духовных чад. Утверждал он их на том пути кротким и ласковым с ними обращением.
Поучал и наставлял отец Варсонофий редко. Запомнилось его любимое изречение: «Любовь и кротость и зверя делают человеком».
Избегал он делать и какие-либо замечания. Если во время утреннего или вечернего правила сестры, бывало, рассмеются, батюшка ласково им скажет: «Сестры, начнем сначала».
Знаменательно то, что, имея дар рассуждения и дар прозорливости, отец Варсонофий, внимательно выслушав обращающегося к нему с вопросом, затем обыкновенно ласково говорил ему: «Я пирожок ни с чем».
И Господь по молитве отца Варсонофия устраивал все так, что вопрошавший постепенно получал нужный ответ на беспокоивший его вопрос.
Проповеди в храме отец Варсонофий говорил крайне редко. В Великий Пяток проповедь положена по Уставу, поэтому, предварительно написав её, он затем и оглашал написанное. Одна из этих проповедей сохранилась и ниже она приводится. Беседы же с сестрами по воскресным дням отец Варсонофий вел. Тезисы одной из них будут рассмотрены далее.
Ещё одним документом, показывающим то, как происходило обучение духовной жизни в Старом Петергофе, являются сохранившиеся пометки старца Варсонофия в книге «Лествица» преподобного Иоанна, игумена Синайской горы.
На странице 309 читаем: «Слово 28, о матери добродетелей – священной и блаженной молитве, и о предстоянии в ней умом и телом».
Рукой отца Варсонофия на этой странице написано карандашом: «Читано за литургией в воскресенье, 4-я неделя Великого поста, в 1926 году».
Отметим, что это было 11 апреля по новому стилю, а Пасха в том году была 2 мая. Текст испещрен пометками, сделанными отцом Варсонофием. Какие же именно места остановили внимание отца Варсонофия?
«Молитва... есть пребывание и соединение человека с Богом... мост для прохождения искушений... пища всех бесплотных. Молитва истинно молящемуся есть суд, судилище и судный престол Господа, прежде будущего судилища в последний день.
Намереваясь предстать Царю и Богу и беседовать с Ним в молитве, не должны мы приступать к сему не приготовившись. Чтобы Он, издалече узрев нас, не имеющих оружия и одеяния, которые должны иметь предстоящие царю, не повелел своим рабам и служителям связать нас и далече от лица Своего отринуть, а прошения наша разодрать и бросить нам в лице.
Если ты в каком-либо слове молитвы почувствуешь особенную сладость или умиление, то остановись на нем и пребывай в нем, ибо тогда и ангел-хранитель наш молится с нами.
Если кто-нибудь просит тебя помолиться о нем, то хотя ты и не стяжал еще дара молитвы – не отрицайся, ибо часто вера просящего молитвы спасает и того, кто молится о нем с сокрушением сердца».
Обогащалась, укреплялась духовная жизнь в общине отца Варсонофия частыми приездами к ним архимандрита Варлаама. Ярким свидетельством их духовной близости являются слова из последнего письма архимандрита Варлаама от 11 августа 1937 года5): «Вспоминаю часто Петергоф, его авву, больного и благостного, сестер, усердствующих в подвиге. Там очень хорошо было служить в храме. Некоторые службы были неповторяемыми в жизни моей. Да благословит Господь этот святой уголок6).
Уголок этот действительно был святым. Его можно уподобить оазису, в котором с 1922 по 1932 год в условиях гонений за веру во Христа чада Александро-Невского Братства утверждались в вере, укреплялись в надежде и любви к Богу, обретали мир и радость. О том, какое большое утешение архимандрит Варлаам получил в 1923 году в этом святом уголке, говорят следующие слова из его дневника от 17/30 июля 1930 года:
«Вчера приехал в Петергоф, собираюсь пробыть здесь неделю, а потом в Макарьевскую пустынь – это мой отпуск. Перед отъездом сюда моя мысль остановилась на воспоминаниях пребывания в Петергофе в 1923 году. То было время какого-то духовного увеселения, непередаваемой радости, небесного благоухания... Душа моя наслаждалась восторгами молитвы как келейной, так и церковной – литургийной. Сейчас сижу в той же самой келлии, где так много когда-то пережил и получил».
1923 год, о котором здесь идет речь, был исключительно трудным и сложным в жизни и Братства, и всей Церкви. Таким действительно было это время с внешней стороны. С внутренней же, невидимой стороны по дару благодати Божией оно сердцем архимандрита Варлаама воспринималось как время духовного увеселения, непередаваемой радости, небесного благоухания.
По свидетельству архиепископа Михея, который хорошо знал тех, кто жил тогда в Петергофе на подворье вместе с игуменом Варсонофием, эти же чувства непередаваемой радости и небесного благоухания наполняли и их сердца. И было это плодом их сокровенных подвигов и молитв.
Приезжали в Петергоф к авве Варсонофию и другие члены Александро-Невского Братства: архимандрит Лев (Егоров), игумен Серафим (Суторихин; 1901–21.02.1979), иеромонах Сергий (Ляпунов; 1901–1936) – родственник знаменитого математика, архимандрит Вениамин (Эссен; расстрелян 4 июня 1938 года), будущий известный профессор по русскому языку Никита Александрович Мещерский. Принимали сестры и братчиц с Конной, из Феодоровской церкви, из киновии Александро-Невской Лавры.
Все гости имели возможность спокойно пожить в доме, где размещались отец Варсонофий с сестрами, насладиться церковными службами и братским общением с ними.
Тесную связь с отцом Варсонофием и сестрами имел митрополит Николай (Ярушевич), в то время епископ Петергофский (1892 – 13 декабря 1961). Они знали его по Александро-Невской Лавре, очень любили и уважали. Сердечными, радостными были встречи с ним в дни памяти преподобного Серафима. Совершаемые им богослужения и глубокие проповеди запали в души сестер. Игумения Серафима говорила, что духовное, молитвенное общение с ним у нее не прекращалось до самых последних дней жизни владыки Николая.
С 1930 года у отца Варсонофия начала проявляться болезнь Паркинсона. У него она выражалась в замедленности движений. Чтобы совершить проскомидию, ему, в конце 1931 года, даже при небольшом чтении записок о здравии и о упокоении, требовалось около часа. И Господь даровал болящему дивного помощника в лице его друга иеромонаха Варнавы (Василий Семенович Клыков; 1875 – 26.03.1938). Познакомились они в 1914 году в Оптиной пустыни. Отец Варнава был тогда келейником Оптинского старца Анатолия (Потапова), а Владимир Сергеевич Верёвкин – его любимым послушником. В 1924 году иеромонах Варнава, когда Оптина пустынь была уже закрыта, переехал в Стрельну, в Троице-Сергиеву пустынь. С конца 1920-х годов он стал часто приезжать для совершения богослужений в Старый Петергоф. Сестры познакомились с ним, очень его полюбили. Он был хроменький (ходил на протезе), и они, увидев его приближавшимся к их дому, всегда выбегали навстречу. Он ласково приветствовал их: «Детки мои».
Запомнились и такие его слова: «Трудитесь, молитесь, не расходитесь».
И отцу Варсонофию и отцу Варнаве было открыто, что всем им выпадет пострадать за Христа. И они заранее готовили отца Нектария и сестер к исповедническому пути. У них были готовы маленькие узелочки на случай их ареста.
В конце 1931 года сестра Нина Яковлева прямо спросила отца Варнаву, когда их арестуют. Он ответил, что произойдет это после её именин, т. е. после 27 января 1932 года. Так оно и случилось. Всех арестовали в одну ночь – 18 февраля 1932 года, в день памяти святителя Феодосия и иконы Божией Матери «Взыскание погибших» 7). Архимандрит Лев, архимандрит Варлаам, архимандрит Вениамин и игумен Варсонофий получили по максимуму – десять лет лагерей с конфискацией имущества. Сестру Нину Яковлеву отправили на три года в Казахстанский лагерь близ Алма-Аты. Настю Заспелову, Шуру Литовченко, Елену Белову выслали в Казахстан на три года.
Милостью Божией было то, что на свободе остались Евгения Фалькевич и Наталия Копреева. Сестра Евгения впоследствии ухаживала за болящим старцем Варсонофием, а сестре Наталии удалось сохранить некоторые книги и рукописи, и в частности «Лествицу», а также конспект беседы и проповедь отца Варсонофия в Великую Пятницу.
То, что игумен Варсонофий был сослан в Темниковский лагерь в Мордовии, тоже промыслительно. Река Сатис, на которой стоял лагерь, – это приток реки Мокши, на берегах которой подвизался преподобный Серафим Саровский. Как видим, преподобный приблизил его к себе.
В мае 1933 года отца Варсонофия как инвалида первой группы выпустили из Темниковского лагеря и отправили в ссылку в Вологду. Но и там его не оставили, а отправили дальше, в республику Коми, в Сыктывкар. Через несколько месяцев батюшке дали послабление и разрешили поселиться в ста километрах от Ленинграда. Поехать в родной дом к матери, которая по-прежнему жила в Гатчине, из-за этих ограничений он не мог и вынужден был искать какое-нибудь другое приемлемое место жительства.
По совету друзей он выбрал Новгород. Друзья помогли ему поселиться в частном доме, что по тем временам было не так уж легко. До самой смерти рядом с отцом Варсонофием была сестра Евгения. Уже много лет спустя она рассказывала, что вся их жизнь была как бы сокрыта от окружающих. Все чудесным образом так устраивалось, что соседи практически никогда их не видели. В тот момент, когда старец Варсонофий и сестра Евгения выходили на прогулку, кругом как будто все замирало. Так прошло несколько лет.
Каждое утро отец Варсонофий вставал на молитву и очень долго молился. Попытки Евгении Иосифовны накормить его завтраком до того, как он закончит свое утреннее молитвенное правило, были тщетными. Молился батюшка обычно до самого обеда. По праздникам они ходили в церковь Михаила Архангела.
Смерть пришла в июне 1939 года. За четыре дня до кончины отцу Варсонофию стало плохо. Телеграммой вызвали мать Ольгу Тимофеевну. Батюшка Варсонофий очень обрадовался, увидев ее, и сказал свое последнее слово: «Мамочка!» Больше он уже не говорил.
В это время в Питере находился приехавший из Ферганы архимандрит Гурий. С ним вместе были Нина Яковлева,
тогда уже монахиня Серафима, и сестра тайного иеромонаха Иоанна (Вендланда) Елизавета Николаевна.
Примечательно, что отец Гурий приезжал из Узбекистана совсем по другому поводу. И, в частности, для того, чтобы познакомиться с молодым Сашей Хархаровым, будущим архиепископом Ярославским и Ростовским Михеем. Юноша стремился стать чадом этой духовной семьи, и летом 1939 года, перед кончиной игумена Варсонофия, и произошла их встреча.
Архимандрит Гурий, монахиня Серафима и Елизавета Николаевна, узнав о тяжелом состоянии здоровья игумена Варсонофия, поспешили к нему в Новгород. Они успели проститься с ним и уехали из Питера за день до его кончины.
26 июня 1939 года в четыре часа двадцать минут дня все стояли вокруг одра старца Варсонофия. В последние секунды жизни он, молчавший три дня, трижды пропел: «Аллилуиа!» По свидетельству очевидцев, в этот момент как бы молния пронеслась вверх от кровати, на которой лежал отец Варсонофий. Он испустил дух и остался с открытыми глазами. Его кончина была подобна кончине святых отцов, труды которых он усвоил и умом и сердцем по «Добротолюбию».
Погребен игумен Варсонофий в Великом Новгороде на Петровском кл Просмотров: 27